Он приподнял верхнюю губу, обнажив желтые зубы.

– Во-первых, у него нет стандартной схемы убийства, кроме того что жертвы – блондинки и он их душит. Может, это значит, что каждое убийство он рассматривает как нечто самоценное, что-то вроде произведения искусства, которое не должно быть похоже на предыдущее. Это делает нашу работу намного труднее. А может, схема все-таки есть, просто мы ее пока не нащупали. Возможно также, что он вовсе не собирается убивать, но иногда ему приходится это делать, потому что жертва видела его лицо, оказала сопротивление, позвала на помощь или что-нибудь еще, чего ему бы не хотелось.

– Может быть, он убивает жертву, только когда у него с ней не получилось?.. – предположил Лебье.

– А может, стоит показать дело психологам? – сказал Харри. – Может, они составят психологический портрет, который нам поможет?

– Может быть, – проговорил Уодкинс. Казалось, думает он о чем-то совсем другом.

– А что «во-вторых»? – спросил Юн.

– Как? – очнулся Уодкинс.

– Вы сказали: «во-первых», сэр. А что «во-вторых»?

– Что он так внезапно затихает, – ответил Уодкинс. – Возможно, он делает это по сугубо практическим причинам. Например, из-за болезни или срочной поездки. А что, если он просто не хочет, чтобы кто-нибудь заметил связь между преступлениями? И на какое-то время ложится на дно? Just like that! – Он щелкнул пальцами. – И в таком случае мы имеем дело с действительно опасным преступником, который дисциплинирован, хитер и не подвержен той мании саморазрушения, из-за которой в конце концов попадается большинство маньяков. Он превращается в расчетливого убийцу, которого едва ли удастся поймать прежде, чем он устроит кровавую баню. Если нам вообще удастся его поймать.

В комнате повисла тяжелая тишина. У Харри по спине пробежали мурашки. Он вспомнил все, что читал о неуловимых серийных убийцах и о том, как сбивалась с ног полиция, когда убийства внезапно прекращались. В таких случаях было неясно, лег ли убийца на дно или просто умер.

– Наши действия? – спросил Эндрю. – Попросим всех блондинок вплоть до пенсионного возраста по вечерам не выходить из дома?

– Тогда он просто исчезнет, и мы его так и не поймаем, – ответил Лебье. И достал карманную пилку, которой принялся усердно чистить ногти.

– Но с другой стороны, не отдавать же ему всех австралийских блондинок на растерзание? – возразил Юн.

– Для этого не нужно требовать, чтобы они сидели взаперти, – сказал Уодкинс. – Если он ищет жертву, он ее находит. Разве он не вламывался пару раз в дом к жертве? Так что забудьте. Его надо выкурить.

– Но каким образом? Он орудует по всей Восточной Австралии, и никто не знает, где его ждать в следующий раз. Он совершенно произвольно насилует и убивает, – сказал Лебье своим ногтям.

– Это не так, – покачал головой Эндрю. – Тот, кто занимается этим давно, ничего не может делать произвольно. Может показаться, что серийные убийцы хотят, чтобы о них говорили. Они оставляют на месте преступления свои визитные карточки. А этот не такой. Наоборот – он хочет, чтобы сходства не было. Его выдает только пристрастие душить. Иначе его вообще нельзя было бы вычислить. Так думает он. И ошибается. Потому что схема есть всегда. Не потому, что ее разрабатывают, а потому, что все люди – это животные со своими привычками. И большой разницы между вами и насильником нет. Разница в том, каковы особые привычки животного.

– Этот человек – псих, – сказал Лебье. – У всех серийников, по-моему, шизофрения, верно? Голоса, которые приказывают им убивать и все такое прочее? Я согласен с Харри: давайте позовем мозговеда.

Уодкинс озадаченно почесал подбородок.

– Психолог, конечно, многое расскажет о серийных убийцах, но не уверен, что мы ищем там, – произнес Эндрю.

– Почему нет? Он ведь как раз серийный, раз совершил семь убийств, – заметил Лебье.

– Послушайте. – Эндрю склонился над столом, держа в воздухе огромные черные кулаки. – Для серийного убийцы убийство важнее полового акта. Бессмысленно насиловать кого-то, а потом не убивать. А для этого важнее изнасилование. Когда он убивает, то делает это, наверное, из практических соображений, как говорил Уодкинс. Например, когда жертва может его разоблачить. Если видела его лицо. – Эндрю сделал паузу. – Или знает, кто он. – Он положил руки перед собой.

Несмотря на жалобные завывания вентилятора, воздух в комнате был более спертый, чем обычно.

– Статистика неплохая, – сказал Харри. – Но нельзя, чтобы она увела нас в сторону. Как говорят у нас в Норвегии, мы можем за деревьями не видеть леса.

Уодкинс достал носовой платок и промокнул потный лоб.

– Возможно, часть смысла приведенной мистером Хоули остроумной норвежской пословицы теряется при переводе, но лично я не совсем ее понял, – признался он.

– Я просто имею в виду, что нельзя, рассматривая общую картину, забывать, что убийство Ингер Холтер может оказаться никак с этим не связано. Кое-кто и в Великую чуму умирал от обычного воспаления легких, верно? Предположим, Эванс Уайт не серийный убийца. И наличие другого человека, который убивает блондинок, не исключает возможности, что Ингер Холтер убил Эванс Уайт.

– Запутанно, но мы поняли, Хоули, – сказал Уодкинс и подытожил: – Итак, ребята, мы ищем насильника и, возможно – повторяю: возможно, – серийного убийцу. Как дальше пойдет следствие – зависит от Маккормака. А пока будем работать в установленном направлении. Кенсингтон, хочешь что-нибудь добавить?

– Да, Хоули не было на утренней встрече, поэтому повторю, что я разговаривал с Робертсоном, хозяином квартиры Ингер Холтер, и спросил, не слышал ли он раньше имени Эванса Уайта. И знаете, туман прояснился, потому что он действительно о нем слышал. Вечером мы туда отправимся. А еще звонил наш старый приятель – шериф из Нимбина. Эта Анджелина Хатчинсон подтверждает, что двое суток до того, как обнаружили тело Ингер Холтер, провела с Эвансом Уайтом.

Харри выругался.

Уодкинс хлопнул в ладоши:

– Итак, снова за работу, парни. Let’s nail this bastard[30].

Последнюю фразу он произнес без уверенности в голосе.

Харри где-то слышал, что краткосрочной памяти собакам хватает в среднем секунды на три, но частыми повторами можно существенно увеличить это время. Выражение «собака Павлова» появилось после опытов, которые русский физиолог Иван Павлов ставил над собаками для исследования так называемых условных рефлексов. Всякий раз, давая собакам еду, он подавал звуковой сигнал. И однажды подал только сигнал – без еды. Но у собак все равно началось выделение слюны и желудочного сока. Может, сейчас это явление и не кажется удивительным, но за свое открытие Павлов получил Нобелевскую премию, доказав, что тело «запоминает» частые повторы.